Mén însonmnie. Honméthe. Né v'lo lé raide cannevas.
Chu long libée d'navithes, j'l'ai liu jusqu'au mié-c'mîn:
eune dêviêthie dé vailes, eune vol'lie d'crannes à v'nîn,
haïssetée y'a eune volée au pays des Grècs, là-bas.
Eune èrchelle dé crannettes crouaîsant siez les horsains -
du r'sîn à couronner les crannes ès rouais et reines -
Par ioù don qu'ou vail'lêtes? Sans viagi qu'si Hélène,
tch'est qu'en s'sait don pouor Trouaie, pouôrres crai-qu'oui d'Achéens?
Les mathées, et Honméthe - par l'amour nou r'mueûtha.
À tchi qu'j'êcout'tai, mé? Achteu nou n'ouait Honméthe,
et la néthe mé tchi ronne en rouoya divuldgéthe
moulinne auve des runguements amont l'liet au cagueva.
(Бессонница, Гомер, тугие паруса)
Osip Mandelchtanme
Vèrsion Jèrriaise par Geraint Jennings
A Jèrriais version of a poem in Russian by Osip Mandelshtam.
Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.
Как журавлиный клин в чужие рубежи —
На головах царей божественная пена —
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?
И море, и Гомер — все движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.
No comments:
Post a Comment